Сергей Майоров: известный, состоятельный, одинокий...

"Пока молодой, нужно работать. К сожалению или к счастью, но мы все больше походим на американцев. До 35 лет работаем на имя, после — имя работает на нас" — так начинает свою "историю в деталях" известный российский телеведущий Сергей Майоров. Его жизнь — сплошная работа. По двадцать часов в сутки. Личная жизнь подождет. Делать паузы в пути — не для него. Максимум — остановиться, оглянуться и…"

— Сергей, когда мы с вами договаривались о встрече, вы сказали, что фамилия вашей бабушки созвучна названию нашего журнала.

— Да. Фамилия бабушки со стороны папы — Алев. Она эстонка, всю жизнь прожила в маленьком городке под Таллином. В свое время она не очень-то обрадовалась приходу советской власти, но деваться было некуда. Бабушка работала учительницей, преподавала эстонский, а потом и русский языки. А со временем даже стала Заслуженным учителем Эстонии.

— Но в одном из интервью вы называли себя коренным москвичом.

— Верно. Только по маминой линии. Семь поколений нашей семьи родились в Москве. Так что в моих жилах течет эстонская и русская кровь. Мои родители развелись, когда мне было четыре года. Сейчас мама живет в Подмосковье. Она уже два года на пенсии, занимается воспитанием внучки, дочери моего брата. Ну, и в свое удовольствие ходит иногда на работу в Военно-воздушную академию имени Гагарина, чтобы пообщаться с подружками. Отец живет в Эстонии, работает в местной авиакомпании. Последний раз я приезжал к нему года два назад. Таллинн — город моего детства, все же с двух до семи лет я жил там.

— И вы с отцом поддерживаете отношения?

— Когда с четырех лет отец в твоей жизни не присутствует, ты от него все больше отдаляешься. Отец, безусловно, гордится, что его старший сын стал…

— Знаменитым?

— Ну, во всяком случае, тем, что я состоялся, что меня знают и в России, и в Эстонии, что делаю ежедневные программы. Но, к сожалению, близкими наши отношения не назовешь. Все-таки граница разъединяет. Если бы не было таких сложных отношений между Россией и Эстонией, можно было бы в момент приступов одиночества или приливов нежности сесть на самолет и прилететь к родному человеку. Но от одной мысли, через какие трудности предстоит пройти, чтобы получить визу, желание пропадает.

— У вас есть свой рецепт от приступов одиночества?

— К сожалению, в наше время у людей жизнь не очень радостная. Бывают депрессии, связанные с проблемами в бизнесе или неадекватной ситуацией в стране. Поэтому сильно загружать других своими проблемами не хочется. Я пытаюсь искать внутренние резервы. У меня есть одно проверенное средство. Когда сильно накатывает, я еду в аэропорт. В любой. Приезжаю, занимаю столик в ресторане с видом на летное поле, пью холодный чай, ем салат…. Так могу просидеть часа четыре, наблюдая, как взлетают и садятся самолеты. Это игра воображения: представляю, куда могу полететь, что там могу сделать, с кем встретиться… Я наблюдаю за пассажирами, за их отношениями. Придумываю их истории. Потрясающе, какие же искренние люди в момент встречи и расставания! Какие у них глаза, лица! И еще одно удивительное переживание в аэропорту: взлет самолета — когда эта мощная птица отрывается от земли, и от пассажира уже ничего не зависит. В этот момент понимаешь, что даже самый тяжелый груз способен летать. Состояние, конечно, фантастическое. Почему-то сразу же вспоминаю — кому я давно не звонил, с кем давно не встречался.

— Самому часто удается выбираться за границу?

— Как только выдается пара свободных деньков, обязательно куда-нибудь выезжаю. Люблю путешествовать: новые люди, новые страны, новые ощущения.

— Один путешествуете?

— Сейчас чаще один. У друзей свои проблемы и истории, им сейчас не до моих переживаний, а любовь моя пока в пути. Я был женат, но это был студенческий брак. Хотел доказать, что уже взрослый. Мама на мое решение отреагировала так: "Ну, женилка выросла, давай, женись. Посмотрим, что из этого получится". Ничего хорошего не вышло. Мы прожили полтора года…. Сегодня я понимаю: чтобы создать семью, нужна как минимум финансовая стабильность, независимость.

— Хотите сказать, у вас такой стабильности нет?

— Нет, конечно, хотя могу назвать себя благополучным человеком в финансовом плане. У меня машина "фольксваген". Есть личный помощник. Недавно я закончил выплачивать кредит по новой квартире, в которой сделал хороший ремонт. Возможно, летом начну строить дачу. Мне платят хорошую зарплату, и я могу позволить себе поехать, куда захочется. Но все эти блага добываются не просто: полный отказ от личной жизни, максимум четыре часа сна в сутки. И все вышеперечисленное я могу потерять в любой момент.

— Но от этого в нашей жизни не застрахован никто.

— Понимаете, если бы я был врачом, то реально бы знал: у меня в руках профессия, и каждый день я конкретно могу делать свою работу. То есть без заработка не останусь. Моя же профессия — язык. Значит, можно работать на радио, на телевидении, в театре. И все. Где же здесь стабильность? Но то, что я не могу устроить свою личную жизнь и завести ребенка, связано еще и со страхом. Мы жили в стране, где всегда чего-нибудь не хватало: путевок в дом отдыха на берегу моря, колбасы, одежды. А мне бы хотелось, чтобы моему ребенку хватало всего.

— Хорошо. Когда же придет та стабильность, которой вы ждете, чтобы подумать о семье?

— Не знаю. Но это должна быть другая жизнь. Например, связанная с написанием книги или сценария, а у меня есть идеи. В конце концов, я буду заниматься именно этим. Возможно, пойду преподавать в МГУ на журфак. Тогда у меня появится больше времени, чтобы подумать о семье. Вот в детстве мне, например, не хватало мамы. Она отдала меня в ясли, когда мне было полтора года. Потом был детский сад. Знаю, что такое в школе группа продленного дня. А когда мама уехала на три года работать в Болгарию, я вообще воспитывался в школе-интернате при МИДе. На выходные меня забирала бабушка. Но мне не хватало маминой нежности, заботы, воспитания. И я бы хотел, чтобы мой ребенок жил полноценно. Не знаю, будет ли это мой собственный ребенок или усыновленный. Но хочу быть для него не только отцом, но и другом. Я хочу быть с ним всегда.

— Кем вы мечтали стать в детстве?

— Когда я был уже в сознательном возрасте, мы жили в подмосковном военном городке. Там взлетали и садились самолеты. И кроме как о небе, я ни о чем другом и думать не мог. Когда меня спрашивали: "Сережа, а кем ты хочешь стать?" — отвечал: "Артистом и летчиком". Все недоумевали, а я мечтал устраивать спектакли в самолете. Лет с 13-ти я, все чаще бывая в театре, укреплялся во мнении — вот это жизнь, это то, куда меня по-настоящему тянет. И решил поступать в театральный. Помню, размышлял тогда: буду работать в театре, выезжать на гастроли, в конце концов мне дадут звание заслуженного артиста, может, снимусь в кино…. То есть в этом была некая стабильность и перспектива. Однако, окончив в 1989-м театральный институт, я понял: в стране-то все изменилось. У актеров печальное положение: они нищие, кино перестали снимать. Было ощущение потерянности. Но нужно было выходить из этого состояния: ты молод, полон сил, идей…

— И как нашли выход?

— Я понял, что многое зависит от меня. С одной стороны, это правильно, а с другой — большой кусок жизни ушел не на то, чтобы жить и радоваться, а на то, чтобы выживать. И это ощущение во мне осталось до сих пор. Сегодня, когда мне 37, я вижу, что молодые и талантливые журналисты знают уже два языка, а не один. А я-то компьютер освоил только три года назад. Они жестче, требовательнее, выносливее, живучее, менее эмоциональны, более рациональны. И я должен много работать хотя бы для того, чтобы это поколение меня просто не затоптало. Я знаю примеры, когда люди в сорок лет оказываются выброшенными на обочину. Чтобы быть участником этой жизни, приходится вертеться. И страх за свою дальнейшую жизнь в плане ее стабильности существует.

— И после института вы пошли не в театр, а на ТВ к Листьеву.

— Когда я пришел к нему работать в передачу "Тема", мне было всего 23 года. Меня многому научила работа с Владом и с Андреем Разбашом. У меня вообще есть такая особенность — я люблю учиться.

— Теперь вы уже не ученик, а учитель — руководитель программы и ее ведущий. Полученные знания пригодились?

— У меня есть одна проблема. Я человек очень импульсивный и эмоциональный. И как руководитель, мне кажется, недостаточно жесткий. Ненавижу ложь и хамство. Хотя нет, хамство могу простить, понимаю, что это от комплексов. Не могу простить лени. Не могу понять человека, который не способен работать в команде. Эгоистов не люблю. В то же время я могу стукнуть кулаком по столу и сказать журналисту, который принес мне очередной сюжет: "Ну что за идиотизм, что за г… ты мне принес?!"

— Потом извиняетесь?

— Я могу оскорбить человека, но все это от эмоций, от дурного интернатовского воспитания. Я непременно найду возможность извиниться перед ним. Всегда. И это будет искренне. При этом я стараюсь меньше нервничать. Дело в том, что когда психую, у меня пропадает голос. Это последствие болезни 96-го года. Тогда я зарабатывал тем, что ездил по Уралу и вел концерты в неотапливаемых домах культуры. Голос не выдержал — случилось кровоизлияние в связках. Голос не восстановился и по сей день — он у меня со своеобразной хрипотцой.

— В вашей передаче каждая история выдержана в определенном стиле. Этот стиль навязан журналистам сверху. То есть вами?

— У журналиста, которого я беру на работу, вкус, стиль и взгляды должны быть близки моим. Тогда и передача получается целостная. Думаю, читатели вашего журнала помнят передачу Владимира Молчанова "До и после полуночи". В ней у всех журналистов были общие стилистические представления, при этом формы могли быть разные. Они не читали сухие подводки, а рассказывали истории. Затем эту эстафету перехватил Леонид Парфенов. Для меня важно чтобы и в голове и в офисе был порядок, чтобы на столах не было макулатуры, чашек. Сотрудник, таким образом, концентрируется только на главном — на работе. Это тоже формирование стиля.

— Вы говорили, что любите путешествовать. В Израиле довелось побывать?

— Конечно. Удивительная страна. Когда приезжаю, стараюсь погрузиться в ее неповторимую культуру: есть национальные продукты, ездить по историческим местам, слушать музыку, бродить в стороне от протоптанных туристами дорог. В Иерусалиме я понимаю: пуcть мир подождет.

— Судя по сюжетам "Историй в деталях", вам это погружение хорошо удается…

— Великий французский певец Майк Брант был евреем и черпал силы в своей культуре. Телеведущий Дмитрий Быков до сих пор с мамой говорит на идише, и по субботам угощает гостей приготовленной своими руками фаршированной рыбой. Замечательно, я и об этом с удовольствием расскажу… Я абсолютный космополит. У меня в программе работают евреи, татары, русские, армяне, лезгин и чеченка. Иногда я рассуждаю — почему же не любят евреев? Для себя я нашел объяснение на примере истории швейцарского города Базеля, который основали именно евреи. И их изгнали из своего же города, потому что завидовали тому, как евреи могут обустроить свой быт. Ведь у них были свои колодцы в Базеле, они их сами прокопали, добывали эту воду и продавали ее. Это не понравилось, наверное, очень убогим и менее сообразительным людям. Безусловно, евреи — предприимчивый народ. Так сложилось исторически — им приходилось выживать в очень непростых условиях, в окружении врагов. Что мне безумно нравится у евреев — удивительная самоирония в любой ситуации. Плакать хочется, а тут несколько добрых слов и улыбка снова на твоем лице. Когда наша журналистка Анна Голанд вдруг начинает иронизировать по поводу своих корней, со смеху можно потерять сознание. Я бываю у Ани на семейных праздниках и наблюдаю, как ее родственники подсмеиваются над собой. Это мило. Люди с чувством юмора, люди будущего.

ПОДРОБНОСТИ Сергей Анатольевич Майоров родился 24 ноября 1968 года в подмосковном городке Монино. Отец — летчик, мать — преподаватель русского языка. Окончил ГИТИС (РАТИ). По профессии — актер, режиссер эстрады. Стажировался в Америке на "CNN". Главным в жизни считает: чтобы были верные друзья и пара хороших историй, чтобы им рассказать. Этот принцип Сергей Майоров блестяще реализовал в авторской программе "Истории в деталях", которая выходит ежедневно на первом развлекательном российском канале СТС. Каждый выпуск тележурнала — это коллекция эксклюзивных интервью, собранных для зрителей Сергеем Майоровым и его командой. Сюжеты о звездах снимаются не только в России, но и по всему миру. В каждом выпуске тележурнала сразу несколько героев — это могут быть актеры, певцы, художники, музыканты, спортсмены, политики и любые другие интересные личности вне зависимости от рода их деятельности. Звезды рассказывают зрителям свои истории от первого лица, недосказанные детали — в репортерских комментариях за кадром. Ни одна интересная подробность звездных биографий не ускользнет от зрителей СТС!

Автор: Бася Гринберг, 2005 г.